Свой среди чужих  - Виктор Тюрин

«Совсем распустился ты, парень. Когда последний раз тренировался?» – укорил я сам себя.

Информацию мне получить не удалось, зато настроение немного улучшило найденное у фашистов оружие. Хорошие, качественные боевые ножи и пистолеты с глушителями. Это улучшало мое положение, но отнюдь не сделало радостным. Идти напролом, ничего не зная – это не мое! Пустым геройством я уже давно не страдал. Еще с начала службы в Афганистане. Потом жизнь наемника научила автоматически анализировать все происходящее, отфильтровывая малозначительные детали, выискивая признаки возможной опасности, и просчитывать все возможные риски. Именно эта постоянная настороженность и готовность к бою помогала мне выжить все те годы. Больше двадцати лет в той жизни было посвящено войне, а я все оставался в живых. Мало того, меня за это время ранили только трижды, и только последнее ранение поставило окончательную точку на военной карьере.

Спрятав рюкзак, удочки и резиновые сапоги в кустах, я направился к хутору. Подобравшись к забору, я увидел, что в доме горит свет, но при этом занавески были задернуты. Некоторое время прислушивался. Сейчас во дворе должен был находиться часовой. Вот только где он, сука, затаился? Если бы луна не светила так ярко, то можно было попробовать перелезть через забор, а так я сразу окажусь на виду, и поэтому стал терпеливо ожидать, пока противник себя не проявит. Спустя какое-то время открылась входная дверь дома и на пороге появилась темная фигура на фоне тусклого света. Он сделал несколько шагов, огляделся и сделал приглашающий жест рукой. В следующую секунду от навеса, где была сложена поленница дров, отделилась еще одна темная фигура и пошла к дому. В руках у него был автомат.

«Ликвидаторы, – неожиданно пришла догадка. – Зачищают всех под ноль».

Слышал я о них, а вот видеть не приходилось. Это открытие подтолкнуло меня к немедленному действию. Пригнувшись, я прошел вдоль забора и вышел к тому навесу с поленницей, где до этого прятался гитлеровец. Здесь я находился вне их поля зрения, после чего перемахнул через забор и замер, вслушиваясь. Нож держал в руке, готовый воспользоваться им в любую секунду. Спустя пару минут послышались еле слышные шаги. Фриц выбрал хорошее место. Навес, под которым он прятался, давал глубокую тень, и его практически не было видно. Потом негромко хлопнула входная дверь. Гитлеровец прошел мимо колоды с торчащим из нее колуном и остановился в трех метрах от меня. Сначала скользнул беглым взглядом по поленнице и забору, и только потом развернулся ко мне спиной, став наблюдать за воротами и двором. Сделав короткий шаг и выйдя из-за поленницы, я метнул нож в тускло белеющую шею фрица. Часовой словно всхлипнул, затем пошатнулся и упал на колени. Несколько секунд он так стоял, пока сознание цеплялось за жизнь, и только потом упал лицом на землю. Подкравшись, я первым делом выдернул нож, тщательно вытер его о куртку мертвеца, после чего оттащил тело за поленницу.

Осторожно подкравшись к дому, я притаился у входной двери, приготовив пистолет.

Теперь все зависело от слепой удачи. Прошло несколько минут. Стоявшая вокруг тишина вызывала во мне только тревожное ощущение. Она словно укрывала собой где-то совсем недалеко прячущуюся опасность. Впрочем, ощущение опасности щекотало нервы не только мне. Чуть скрипнула дверь, и на пороге показалась фигура гитлеровца с оружием в руках. Я дважды нажал на спусковой крючок. Пум! Пум! Тело дернулось, навалилось на дверь и, широко распахнув ее, с глухим шумом упало с крыльца. Застыв в ожидании, я был готов стрелять в темный проем двери и в окно, если там кто-то покажется. Мое положение было намного более выгодным, чем у моих врагов, засевших в доме, так как я имел широкое пространство для маневра, а они были ограничены стенами. Наступившая тишина меня все больше настораживала. Из дома не доносилось ни звука. Мой противник должен был хоть как-то отреагировать на исчезновение четырех человек. Или я уже всех положил? Бросил взгляд на часы. На все, начиная от первого броска ножа и кончая двумя выстрелами на пороге дома, у меня ушло около двадцати минут, так что вполне возможно, что ликвидаторы, оставшиеся в доме, еще просто до конца не осознали смерть своих коллег. Рыбак далеко успел уйти или свернул на какую-нибудь тропу… Эти мысли в какой-то мере внесли ясность в сложившуюся ситуацию, и я стал осторожно подкрадываться к двери, замирая на каждом шагу и пропуская сквозь себя малейшие звуки окружающего меня пространства.

Несмотря на то что я почти предугадал судьбу хозяев хутора, мне не раз пришлось проглотить стоявший у горла комок, когда увидел четырех людей, лежавших в самых неестественных позах. Особенно жутко было смотреть на мертвых детей. Юношу и девочку, лет десяти. Наверно, с минуту стоял, приходя в себя, и только потом огляделся. Где беглецы? Не успел этот вопрос возникнуть у меня в голове, как я увидел в полу люк. Гитлеровцы загнали беглецов в подпол, после чего разделились. Одни остались убивать хозяев, другие отправились за мной в погоню. Подошел. Откинул люк и сразу услышал чье-то тихое всхлипывание.

– Живо вылезайте! У нас совсем нет времени!

Следующие три дня, проведенные с семейством, находящимся на гране нервного срыва, были для меня жестоким испытанием, сродни тропическому болоту, в котором мне как-то пришлось просидеть несколько часов, скрываясь от преследования, в мою бытность наемником.

После того, как я передал семью беглецов с рук на руки, мне было приказано перейти на запасную квартиру и не искать контактов, пока не разберутся, что произошло на хуторе. Моим словам поверили с трудом, и то только потому, что их подтвердили живые свидетели. Случай с пропавшим курьером, а теперь засада на хуторе. Причем все это связано непосредственно со мной. Естественно, что со стороны все это смотрелось весьма подозрительно. Убивать меня не будут, а отправят обратно в Союз, где уже на месте со мной будут долго и тщательно разбираться компетентные органы. Мое предположение подтвердилось тремя днями позже. Мне было предложено передать контакты с моими информаторами другому человеку, в течение двух недель.

«Вот оно как. Значит, время пришло. Пора исчезать».

Официальной датой моей смерти, зарегистрированной в полицейских протоколах, стало 7 августа 1944 года. Дежурному в полицейский участок около десяти часов утра поступило около десятка звонков от граждан, сообщивших о стрельбе в одном из домов на Кенигштрассе. К месту происшествия сначала приехала полиция, а спустя какое-то время приехала специальная машина и увезла два тела в морг. «Скорая помощь», прибывшая чуть позже, оказала первую помощь раненому, которого обнаружили на месте преступления, а затем в сопровождении полицейского отвезла его в больницу. После того, как все произошло, около дома, где произошла перестрелка, собралась приличная толпа, так как в благонамеренном и деловом городе Берне такие события случались крайне редко. Близко к дому их не пустили полицейские, перекрывшие подходы с обеих сторон улицы. На все вопросы любопытных горожан они коротко отвечали:

– Ничего не знаем. Следствие разберется.

Люди отметили, что помимо полиции были еще люди в штатском, которые, предъявив специальные жетоны дежурившему полицейскому, вошли в дом. В толпе сразу пробежал слушок, что дело совсем не простое, раз приехали агенты секретной службы.